Правила Дома сидра - Страница 8

– Мне надо в Сент-Облако, – сказал он водителю. – Я заблудился, не знаю, куда идти.

В 193… году каждый лесозаготовитель знал, где находится Сент-Облако. Но мальчик шел в противоположную сторону.

– Ты идешь не туда, малыш, – сказал он Гомеру. – Поверни и поймай машину, которая едет в обратном направлении. А ты правда из Сент-Облака? – спросил водитель. Он, как и многие, полагал, что дети обычно бегут из приюта, а не возвращаются в него.

– Я просто там живу, – попытался объяснить Гомер, но водитель махнул ему рукой и уехал.

По мнению д-ра Кедра, этот бессердечный водитель, оставивший ребенка одного на дороге в такой снегопад, наверняка работал на компанию «Рамзес». Следующий грузовик был также с лесоповала, шел порожняком за новой партией бревен, и Сент-Облако был ему по пути.

– Ты сирота? – спросил водитель, узнав, куда держит путь Гомер.

– Нет, – ответил Гомер. – Я просто пока там живу.

В 193… году по заснеженным дорогам штата Мэн ездили медленно. Сильно смеркалось, когда Гомер добрался наконец до родного дома. Было так же темно, как и тогда на рассвете, когда он впервые увидел мам, оставивших в приюте детей. Какое-то время Гомер стоял у дверей больницы, наблюдая, как падает снег. Затем повернулся, подошел к отделению мальчиков, постоял там. И опять вернулся к дверям больницы, где было больше света.

Он все еще думал, что сказать д-ру Кедру, когда у входа в больницу остановился почтовый фургон со станции – тот самый вагон на полозьях, привозящий и отвозящий невеселых пациенток Сент-Облака. На сей раз из него вышла всего одна женщина. У нее был такой огромный живот, что возница хотел было проводить ее, боясь, что она поскользнется, но, вспомнив, зачем она здесь, подумал, наверное, что богопротивное это дело – помогать таким женщинам. Развернул свой вагон и покатил обратно на станцию. Женщина осторожно брела по колено в снегу, приближаясь к Гомеру. Вид у нее был такой потерянный, что он сам позвонил в дверь. И подумал: ей, наверное, тоже нужно собраться с духом, приготовиться к разговору с д-ром Кедром.

Если бы кто увидел их сейчас, принял бы за мать и сына. Во взгляде, которым они обменялись, было именно это родственное взаимопонимание, как будто они читали мысли друг друга. Гомера беспокоил предстоящий разговор с д-ром Кедром, но он понимал, что женщине труднее – она ведь не знакома с доктором и ничего не знает о Сент-Облаке.

Внутри вспыхнул яркий свет, и Гомер различил величественный силуэт сестры Анджелы, спешащей к дверям. Непонятно, что толкнуло его взять за руку беременную женщину. Может, он заметил у нее на щеке замерзшую слезу, а может, самому захотелось опереться на чью-то руку. Но, увидев, как сестра Анджела вглядывается в снежную мглу, отпирая замерзший замок, Гомер успокоился и сказал женщине, беременной никому не нужным ребенком:

– Не волнуйтесь. Здесь все очень хорошие люди.

Женщина в ответ с такой силой сжала Гомеру руку, что ему стало больно. И с его губ чуть не сорвалось самое, казалось бы, не подходящее сейчас слово «мама!». Но в этот миг сестра Анджела совладала наконец с замком и заключила Гомера в объятия.

– О-о! – воскликнула она. – Гомер! Мой, наш Гомер! Я так и знала, что ты вернешься! И поскольку рука беременной женщины все еще крепко сжимала руку Гомера – у обоих не хватало духу их разнять, – сестра Анджела повернулась к ней и тоже обняла. В эту минуту ей почудилось, что эта женщина – такая же сирота, как Гомер, и так же, как он, вернулась к себе домой.

* * *

Д-ру Кедру Гомер сказал, что в Уотервилле от него не было никакой пользы. Но тут позвонили Дрейперы, сообщили, что Гомер убежал, и объяснили причину. Так что Гомеру пришлось-таки рассказать историю с содомией. Пьянство профессора немало удивило д-ра Кедра (пьяниц, как правило, он распознавал безошибочно); а услыхав о молитве, только развел руками. В результате записка, посланная д-ром Кедром Дрейперам, отличалась несвойственной ему лаконичностью.

«Покайтесь», – гласила она. На этом можно было поставить точку, но Кедр не удержался и приписал: «Вы грешны, вы должны быть сами себе омерзительны».

Уилбур Кедр понимал, что найти четвертую семью для Гомера будет не так-то просто. Поиски заняли три года – к этому времени Гомеру было уже двенадцать лет – почти тринадцать. Кедр знал, в чем беда – нужны годы, чтобы Гомер, где бы то ни было почувствовал себя покойно и защищенно, как в Сент-Облаке.

«Здесь, в Сент-Облаке, – писал Кедр в своих хрониках, – у нас есть только одна проблема. То, что на свете были и будут сироты, нас не заботит; ситуация в принципе неразрешима, наше дело – как можно лучше заботиться о них. Не проблема и вечная нехватка денег, приюты финансируются в последнюю очередь, и с этим ничего не поделаешь. Нас не касается и то, что женщина, забеременев, иногда не хочет ребенка. Наверное, придет когда-то просвещенное время, и закон даст ей право избавляться от нежеланного ребенка. Но и тогда останутся женщины необразованные, запутавшиеся, испуганные. Так что и в самые просвещенные времена никому не нужные дети все равно будут рождаться на свет.

И конечно, всегда будут дети-сироты, чье рождение ожидалось, как манна небесная, но которых обездолил несчастный случай или злонамеренное насилие. Но это тоже не наша проблема. Здесь, в Сент-Облаке, мы не можем впустую тратить духовные и физические силы, коих и так немного, на борьбу с темными сторонами жизни. Здесь, в Сент-Облаке, есть только одна проблема. Имя ей – Гомер Бур. С этим мальчиком мы добились особых успехов. Сиротский приют стал для него отчим домом. Это-то и есть проблема. Государственное учреждение не может и не должно вызывать в детях любовь, какая уместна только в семье. А тем более приют для сирот. Ведь это всего лишь пересадочный пункт на пути к лучшей жизни. И нельзя превращать его в монстра – начальную и конечную станцию, представляющуюся сироте единственным надежным на земле пристанищем.