Правила Дома сидра - Страница 56

Уолли немного посмотрел, как работает Злюка Хайд. Крепкий, острый запах перебродившего сидра и прошлогодних яблок чувствовался в сырую погоду особенно сильно. Но Злюке, по-видимому, он нравился, да и Уолли было приятно его вдыхать.

– Привет, Злюка, – сказал наконец Уолли.

– А я уж подумал, ты запамятовал, как меня звать, – приветливо откликнулся Злюка Хайд.

– Ты что-нибудь знаешь про аборты?

– Знаю, что это грех. И еще знаю, что Грейс Линч сделала аборт. Но ей я сочувствую, как ты понимаешь.

Грейс Линч была женой Вернона Линча. Уолли, как, впрочем и все, знал, что Вернон избивает ее. Детей у них не было; говорили, что он отбил ей детородные органы. В сезон Грейс пекла с другими женщинами яблочные пироги. Интересно, подумал Уолли, где она сегодня работает?

В пригожий весенний день в садах работы хоть отбавляй, но в дождь ничего не остается, как мыть и красить, скоблить и вощить, готовить сидровый пресс, его механизмы и весь барак к новому урожаю.

Загодя вощить пресс – в этом был весь Злюка. Вполне возможно, что придется вощить еще раз, перед тем как пресс поглотит первую порцию яблок. Злюка терпеть не мог мыть и красить и в дождь все свое время отдавал обожаемому прессу.

– А кому нужен аборт? – спросил Злюка Хайд.

– Подружке приятеля, – ответил Уолли. Ответь он так Эрбу, тот немедля полез бы в карман за известным пакетиком. Но Хайд был добряк и никогда не радовался чужим бедам.

– Это плохо, Уолли, – сказал он. – Ты поговори с Грейс. Но не подходи к ней, если Вернон поблизости.

Об этом можно было не предупреждать. Уолли часто видел на руках Грейс синяки – следы ручищ Вернона. А недавно он с такой силой рванул ее к себе, нагнув при этом голову, что вышиб лбом все ее зубы. Уолли об этом знал, потому что зубному врачу заплатил Сениор – Грейс сказала ему и Олив, что упала со стремянки. Несколько лет назад Вернон избил негра, сезонного работника. Сборщики яблок рассказывали сальные анекдоты, негр рассказал свой, и Вернону не понравилось, что черный посмел смеяться над такими вещами. «Неграм надо запретить заниматься сексом, – сказал он Уолли. – И так сколько их расплодилось».

Произошло это в Старом саду. Вернон сшиб негра с лестницы, а когда тот поднялся на ноги, стал бить его кулаком по лицу. Он избивал его, пока управляющий Эверет Тафт с пчеловодом Айрой Титкомом не оттащили его от работника. Негру наложили на губы, подбородок и даже язык больше двадцати швов. И конечно, все понимали: ни с какой лестницы Грейс не падала.

«Злюкой», а может, еще как похуже надо было звать не Хайда, а Вернона.

– Уолли! – крикнул вдогонку Злюка Хайд. – Только, пожалуйста, не говори, что это я послал тебя к ней.

И Уолли отправился искать Грейс. Он ехал по раскисшей колее, отделявшей сад Жаровню (он находился в низине, и летом в нем было жарко, как в пекле) от сада Дорис, получившего название по имени чьей-то жены. Подъехал к амбару номер два (садовые машины и аппараты размещались в двух амбарах; в дальнем – амбаре номер два – стояли вонючие опрыскиватели). Там сейчас работал Вернон Линч; держа в руках распылитель с длинным, как игла, дулом, он красил в пунцовый цвет пятисотгаллонный опрыскиватель «Харди». На Верноне был респиратор, защищающий от ядовитых паров краски (в таких масках опрыскивают деревья), куртка-штормовка и штаны из брезента. Уолли сразу узнал его, несмотря на скрывавшую лицо маску: Вернон направлял струю краски характерным движением, точно держал огнемет. Уолли поехал дальше, разумеется не спросив у него, где сейчас работает Грейс. Его передернуло, когда он представил себе, какая грязная ругань сорвалась бы в ответ с губ Вернона.

В безжизненном яблочном павильоне с пустыми полками женщины-работницы дымили сигаретами и болтали. Работы весной мало, и, увидев хозяйского сына, они не побросали стаканчики с кофе, не погасили сигарет и не разбежались по рабочим местам. Просто отодвинулись друг от друга и неловко заулыбались.

Флоренс Хайд, жена Злюки, даже не притворилась, что чем-то занята, затянулась и выдохнула дым.

– Привет, красавчик! – окликнула она Уолли.

– Привет, Флоренс, – улыбнулся в ответ Уолли.

Толстуха Дот Тафт, которая каким-то чудом пробежала целую милю, спасаясь от пчел Айры, когда Сениор перевернул прицеп с сучьями, вынула сигарету изо рта, подняла с пола пустой ящик, опять поставила, вспоминая, куда дела метлу.

– Привет, золотко! – весело приветствовала она Уолли.

– Что новенького? – осведомился Уолли.

– Пока ничего, – сказала Айрин Титком. Засмеялась и отвернула лицо. Она всегда смеялась и всегда отворачивалась, чтобы скрыть шрам от ожога, точно видела вас впервые и не хотела, чтобы вы заметили ее шрам.

Как-то Айра Титком сидел ночью у своих ульев с ружьем в одной руке и керосиновой лампой в другой: кто-то повадился разорять пасеку – медведь или енот. Айрин знала об этом и все-таки удивилась, когда донесшийся со двора голос мужа разбудил ее. Он стоял на лужайке перед домом и водил лампой. Она видела в темноте только ее огонек. Айра попросил поджарить яичницу с беконом, если не трудно: очень ему надоело караулить злоумышленника, даже есть захотелось.

Мурлыча под нос песенку, Айрин жарила яичницу, в это время Аира подошел к кухонному окну и постучал, хотел узнать, не готова ли еда. Айрин никак не ожидала увидеть мужа в облачении пчеловода. Конечно, она сто раз видела в нем мужа, но ей в голову не пришло, что он в нем пойдет караулить медведя. К тому же она не знала, как выглядит костюм ночью, при свете керосиновой лампы.

А Айра надел костюм на тот случай, если пуля нечаянно угодит в улей. Он вовсе не хотел напугать жену, но бедная Айрин, выглянув в окно, вдруг увидела белое, озаренное дрожащим языком пламени привидение. Так вот кто разоряет улья! Дух пчеловода, который жил здесь сто лет назад! Он, наверное, убил несчастного Аиру и теперь подбирается к ней! Сковородка подпрыгнула у нее в руках, и горячий свиной жир выплеснулся в лицо. Айрин еще повезло, что уцелели глаза. Ох уж эти домашние несчастные случаи! Подстерегают человека на каждом шагу.